Федор Лукьянов, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, для РИА Новости.
Политики входят в историю двумя способами. Либо тем, что они сделали — хорошего или плохого, — либо способностью олицетворить время, в которое они жили. Уго Чавес, вероятнее всего, относится ко второй категории.
Его "боливарианский социализм" едва ли переживет своего автора — слишком многое зависело от яркой личности самого венесуэльского президента. Его личная харизма и энергия превратили периферийное (несмотря на углеводородное богатство) государство в участника большой мировой политики.
Зато если говорить о духе времени, мало найдется политических деятелей конца ХХ — начала ХХI века, в фигуре которых сошлось столько важных линий напряжения, прочерченных процессами, определявшими мировую ситуацию.
Как ни странно, но именно Чавес, которого обвиняли в авторитаризме, по-своему убедительно символизировал процесс демократизации, охвативший как многие страны, так и международную систему в целом.
Уго Чавес пытался прийти к власти посредством военного переворота 20 лет назад, проиграл, но сделал правильные выводы. Десантный подполковник почувствовал то, что спустя годы так и не поняли многие лидеры, например, ближневосточные президенты — эпоха диктатур заканчивалась, они выходили из моды. На историческую арену выходили массы — со своей энергией и интересами, пусть зачастую и очень противоречивыми.
Чавес продемонстрировал, что в странах с глубокими социальными проблемами (а Венесуэла с ее традиционным расслоением и высокомерной аристократией — из этой категории) апелляция именно к демократии, к воле большинства сегодня намного эффективнее, чем любые заговоры.
Эскапады в ООН
Чавес оказался в авангарде и другого демократического процесса — стремления стран к равноправию и размывания мировой иерархии. Растущая разноголосица на международной арене, которая стала следствием конца биполярной системы, значительно ограничила способность грандов диктовать свою волю.
Поскольку Совет Безопасности ООН не собирается меняться — постоянным членам, которые обладают привилегиями, не с руки ни с кем ими делиться, — голос Генеральной Ассамблеи как универсального собрания международной "общественности" звучит все громче.
И яркие лидеры, выступающие от имени мирового большинства, недовольного неравенством прав и возможностей, звучат убедительнее и находят больше отклика.
Эскапады Чавеса на ооновской трибуне напоминали клоунаду, но за ней стояли эмоции многих государств.
Альтернатива Чавеса
Подъем "боливарианского социализма" был связан еще и с тем, что крах советского коммунизма создал идеологический вакуум на левом фланге.
Довольно быстро выяснилось, что торжества "единственно верного" либерального учения не произошло, отсутствие идейного баланса ведет к неустойчивому развитию, в конечном счете — к дискредитации победившей идеологии.
Растущее в мире стремление к какой-то альтернативе (а кризис 2008 года породил сомнения в неоспоримости постулатов свободного рынка) способствовало успеху Чавеса, хотя достижения "нового социализма" в самой Венесуэле многие считали пропагандой.
Эмансипация регионов
Президентство Чавеса совпало по времени со взлетом США к роли полновластного мирового гегемона и — началом падения.
С Чавеса начался левый поворот в региональной политике, нежелание следовать рекомендациям, а зачастую и просто указаниям Вашингтона. Отчасти по причине неблагоприятной истории — поддержки диктаторов. Отчасти потому что неолиберальные реформы, активно отстаивавшиеся Соединенными Штатами, начали вызывать отторжение у населения.
Почувствовав себя на время глобальной империей, США упустили из вида "задний двор", который за 2000-е годы ушел довольно далеко в сторону.
Чавес со своим откровенным, иногда концертным антиамериканизмом на время создал волну новых правителей (Боливия, Эквадор, Никарагуа), а остальных, более умеренных, заставил учитывать эту тенденцию.
Да и возможное возвращение правых в Венесуэле не означает, что все вернется на круги своя — массы пережили эмансипацию при Чавесе, игнорировать широкого избирателя не сможет больше никакой политик.
Без команданте
Уго Чавес — герой своего времени, очень странного. Времени, когда нет незыблемых идейных догм и правил поведения, когда слабые могут вдруг оказаться сильнее могучих держав, но, взмыв вверх, потом стремительно падают вниз.
Появись он полвека назад, СССР бы уж позаботился, чтобы "товарищ Уго" имел "крышу". Россия, несмотря на все взаимные реверансы, содействовать Чавесу не собиралась (разве что за его же деньги — продавая оружие), так что он действовал самостоятельно.
Амбиции Чавеса, который в лучшие свои годы, подобно полковнику Каддафи, пытался перестраивать все вокруг себя, не стесняясь вмешиваться в дела других стран, отвлекали энергию и ресурсы от развития собственной страны.
Почти полтора десятилетия пребывания у власти не могли не повлиять на точность оценок и способность проявлять гибкость, грань между политической смелостью и самодурством стиралась.
Солидного наследия он в результате не оставляет, паника соратников понятна, они совсем не уверены, что способны удержать штурвал без команданте.
Он не успел как следует передать бразды, но, скорее всего, и не хотел этого — за власть Уго Чавес цеплялся так же упорно, как и за жизнь. Но чудес не бывает — ни в медицине, ни в политике.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
